Нет никакого «Другого», милый Сартр. Мы все — одно. (Фото h.koppdelaney.)
Западная культура, кажется, ошибается насчёт того, что мы дружим только ради собственной выгоды.
Боль, которую способно причинить пренебрежительное отношение или грубое слово, так же реальна, как физическая. Это неспроста, пишет в книге «Общественное» (Social) американский учёный Мэтью Либерман. Он уверен, что потребность в социализации ничем не уступает потребности в пище и воде.
В разных культурах к взаимозависимости людей относятся по-разному. Например, на Западе высоко ценится личность, считается, что главное — это твоя индивидуальная судьба, ради которой ты имеешь полное моральное право поработать локтями. Г-н Либерман видит в этом прекрасный пример стремления выдать желаемое за действительное.
На самом деле все или почти все млекопитающие (даже самые маленькие грызуны, а не только люди) — общественные животные. Мы сформированы социальной средой и сильно страдаем, когда социальные связи оказываются под угрозой или рвутся. В детстве подобные психологические травмы могут даже привести к проблемам со здоровьем и школьной успеваемостью. Может быть, вам не нравится думать о себе таким образом, но г-н Либерман уверен, что это факт.
Обосновывая свою точку зрения, учёный обращается не только к результатам исследований, но и к культурным традициям. Например, в языках многих народов «социальная боль» выражается в терминах физического вреда: «убил», «без ножа зарезал», «разбил сердце», «твои слова так ранят душу».
По-видимому, это эволюционное приобретение. Боль — всегда указание на то, что возникла угроза для выживания и надо немедленно что-то делать. Из самого наличия такого феномена, как «социальная боль», автор считает возможным заключить следующее: эволюцию социальных связей следует рассматривать как необходимость, а не роскошь.
Мы склонны думать, что люди по своей природе ориентированы на максимальную личную выгоду с наименьшим напряжением физических сил. Единственная причина, по которой мы кооперируемся с другими людьми, якобы заключается в том, чтобы использовать их в собственных корыстных целях. Homo homini lupus est, но потом наступает эпоха «общественного договора» и т. д. Нет, говорит г-н Либерман, всё ровным счётом наоборот: душевные страдания доказывают, что мы социальны от природы. Мы выстраиваем отношения не ради доступа к ресурсам, а просто так — без задних мыслей. Все вытекающие из этого выгоды вторичны.
Учёный призывает задуматься о том, как структурированы наши организации и учреждения. Мы же привыкли считать, что единственный способ мотивировать работника — вознаградить его материально. К сожалению, почти никто не думает о том, что стоило бы создать ему хорошую социальную среду, оградить от социальных угроз.
Нужны ещё аргументы? Вот, пожалуйста: мы умеем очень хорошо «читать мысли». Конечно, нельзя сказать, что мы всегда адекватно оцениваем психическое состояние собеседника, но сам факт того, что за жестом, интонацией, выражением лица, порядком слов мы непроизвольно видим что-то другое, нематериальное, говорит о врождённой способности взаимодействовать и сотрудничать с другими людьми. Понимание их целей, конечно, помогает нам корректировать своё поведение.
Хотя распознавание чужих мыслей не сильно отличается от прочих видов аналитического мышления, изучение мозга с помощью МРТ показало, что за социальное и несоциальное мышление отвечают две разные нейронные сети, и как только включается одна, деятельность другой гасится. Стоит нам закончить со своими делами, тут же начинает работать сеть социального мышления — рефлекторно, мгновенно. Эволюция почему-то решила, что всё свободное время мозг должен посвящать социальному окружению.
Вглядитесь в то, как человек определяет своё психологическое «я»: я тот, кто любит мороженое по рецепту господина Бертийона; я тот, у кого есть Maserati Quattroporte. Кажется, никаких следов социальности, правда? Неврологи тоже вгляделись и вот что выяснили. Когда человека спрашивают о нём самом («Вы могли бы назвать себя великодушным?»), активизируется префронтальная кора мозга. То же самое, как ни странно, происходит, когда нам предлагают изменить свои привычки (например, перестать пить коньяк по утрам): чем активнее эта область, тем выше вероятность того, что вы прислушаетесь к доброму совету.
Отсюда всё тот же вывод: «я» не есть герметично запечатанный сосуд. Это, скорее, троянский конь, который под покровом темноты проникает в сознание других людей и возвращается с добычей незаметно для нас самих. Наше самосознание внимательно следит за тем, чтобы мы разделяли те же убеждения и ценности, что и другие люди. В целом «я» — гениальный катализатор социальной гармонии, созданный самой природой!
Г-н Либерман упоминает также об исследованиях, которые показали, что люди лучше учатся в том случае, когда собираются учить других, а не просто сдать экзамен и получить «корочку». Иными словами, нейронные сети, отвечающие за социальность, принимают участие в работе памяти. Поэтому учёный предлагает ввести такую практику: пусть, скажем, 14-летние школьники становятся учителями 12-летних. А сам преподаватель в таком случае превратился бы в учителя учителей. Дети совершенно по-другому стали бы относиться к образованию, верите?
Подготовлено по материалам Scientific American.
Загрузка...